Название: Лики Макая
Канон: Yu Yu Hakusho
Автор: S. D&LI R.
Бета: Мэй_Чен
Размер: миди, 5473 слова
Пейринг/Персонажи: Йоко, Хиеи (упоминаются Курама (Шуичи Минамино), Юске Урамеши, Шиори Минамино)
Категория: джен, пре-слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Хиеи хочет узнать, почему Йоко позволил Кураме умереть. Он пытается отомстить, но тяжело мстить тому, кем ты восхищаешься. Тем более что у Йоко свои планы на мастера Джагана.
Примечание/Предупреждения: 1) Незначительные спойлеры к манге и канону. 2) Макай - мир демонов, Рейкай - мир духов, Нингенкай - мир людей. 3) Йоко - лис, известный вор Макая, управляет растениями. Хиеи - огненный демон, мастер Джагана (дьявольского глаза), который дает свои плюшки и бонусы, например, телепатию.
Линк на ФБ 2013 тык
***ПЛАМЯ***
Яркие языки пламени голубым сиянием слизывали с бумаги буквы, пока документ не был уничтожен полностью. Наверное, весьма важный документ. В единственном экземпляре. Никто никогда не занимался копированием заключенных контрактов: незачем тратить чернила и время на пустое занятие. Важен был сам факт подписи под словами, весомый аргумент, действо.
Но йокаи высокого ранга, начиная с А-класса, подобным уже не занимались. Их больше интересовали сила, артефакты, поглощение душ и накапливание жизненной энергии.
Йоко, например, интересовали сокровища. Или любая необычная вещица, о которой доходил слух до его пушистых острых ушей. И, не теряя ни секунды, он тут же мчался к цели, дабы лично ее ощупать, осмотреть и обнюхать.
— Так и будешь смотреть? — в недовольном тоне Хиеи, стоявшего позади, чувствовалось уважение. Он был близко, и в то же время в тени. Отсветы костра иногда попадали на одежду, вырывая чернеющими клочьями складки и выбрасывая на съедение тьме. В Макае тьма всегда была более чем реальной угрозой.
Настоящей. Пугающей. Опасной.
Живой.
Йокаи предпочитали обходить темные места десятой дорогой. Они могли стать потенциальной пищей тьмы, самой сущности Макая, не давая ему разрушиться, удерживая наравне с Рейкаем, который существовал и функционировал за счет перенаправления человеческих душ на ту сторону.
— Можешь идти, — великодушно разрешил Йоко.
Ехидная улыбка расползлась по его лицу. Хиеи ее не мог видеть, иначе бы отреагировал — не явно, а едва заметным жестом, наклоном головы, бровями, движением пальцев.
Как Йоко и предполагал — Хиеи остался. Он всегда оставался.
— Останусь, — Хиеи продолжал стоять на месте, только обмотанная печатями рука взметнулась к шее, поправляя белоснежный, без единой капли крови, шарф, чистоте которого Йоко научился не удивляться.
— Если ты так хочешь, — Йоко прислушался к шорохам вокруг, не разрывая контакта с пламенем. Оно пожирало остатки бумажного пепла, некогда бывшего важной частью круговорота власти.
— Хочу.
Йоко присел и вытянул руку. Огонь едва касался ладони, отсвечивая на лице и серебристых волосах неровным светом.
— А что еще ты хочешь?
— Что хочу — сам возьму, — ответил Хиеи, не шелохнувшись. — И ты мне не нужен.
— Врешь. Я знаю, что ты восхищаешься мной. Знаю, что хочешь меня испытать. Знаю, — Йоко обернулся к Хиею и хитро улыбнулся. В медовых глазах блеснули хищные искорки.. — И знаю, что прямо сейчас ты хочешь обнажить меч и напасть на меня.
Хиеи сжал зубы, сменил внешне расслабленную позу на боевую стойку, не завершая движение. Он словно замер между стойками: еще не приготовился к бою, но уже напрягся. Ткань плаща натянулась там, где ладонь сжала рукоять эфеса стальной хваткой.
— И что будешь делать? — тихо спросил Хиеи.
— Ничего. Ты мне не интересен как противник, — Йоко поднялся, повернувшись к Хиеи спиной. — Мне мало с кем интересно сражаться. Но если вынудишь меня — не пожалею, имей ввиду.
— Я никогда ни о чем не жалею, — Хиеи облизнул губы, выставляя лезвие меча плашмя. По металлу плясали искры и отблески пламени, а в середине клинка неясным серым пятном выделялось отражение Йоко. — И впредь не собираюсь.
— Зря. — Йоко облизал пальцы, пробуя на вкус кожу, которая совсем не пострадала от огня.
Хиеи выжидал достаточно. Пара вдохов, и он уже готов был броситься на противника, но голос того опередил:
— Под твоими ногами голодное растение. Воспользуешься йоки — умрешь. Резко двинешься — умрешь. Попытаешься освободить огненного дракона — умрешь. Твои скорость и навыки не помогут — все равно умрешь.
— Не могу поверить, что ты настолько слаб.
— Скорее, я предугадываю жажду охоты, — поправил Йоко, склонив голову на бок. За его спиной затухал костер из украденных договоров, которые по старой традиции требовали от людей подписи в обмен на исполнение желания. Бесполезные бумажки, которые сейчас стали еще бесполезнее. Не считая того, что они согревали при сгорании. — У тебя она очень яркая. Зря пытаешься меня сожрать. Тебе не по силам даже надкусить.
— Посмотрим. — Хиеи собирался бездумно кинуться вперёд, но из земли выросло несколько побегов у носков его сапог.
— Видишь? Они уже готовы тебя попробовать. Жертва во имя Макая.
— Проклятье, — Хиеи глубоко вздохнул, унимая разбушевавшуюся внутри йоки.
— Умница, — зааплодировал Йоко. То ли он насмехался, то ли и правда радовался покладистости напарника. — Научись отличать правду от блефа, и тогда я, возможно, приму твой вызов.
В том, что Хиеи воспользуется разрешением, Йоко не сомневался. Но произойдет это совсем не скоро.
***МУАР***
— Ты стал таким же, как мы, — сказал однажды Хиеи.
Они с Йоко стояли у края скалы. Скользкая галька у подножия океана темнела под невидимыми солнечными лучами. Макай нынче расщедрился на ясную погоду, если можно было так назвать посветлевшее оранжевое небо, обычно алое, простиравшееся над всей обителью демонов. Границы её никто никогда не исследовал. Йокаи больше заботились о собственном выживании, и вряд ли кто-то из них мог похвастаться тем, что бывал на самом краю. Существовали лишь расплывчатые граница между Макаем, Нингенкаем и Рейкаем. Границ между условным адом и раем никто не проводил, но Рейкай никогда не отсылал человеческие души в наказание за земные грехи в Макай. А Макай никогда не зарился на чужое, довольствуясь тем, что имеет сам.
Йоко довольно щурился, подставляя лицо каплям влаги.
— Я не менялся с самого рождения, — покачал он головой, — и после перерождения.
Хиеи молчал. Он изучал открытую ему спину. С виду Йоко казался беззащитной и весьма легкой добычей. Хиеи иногда прикидывал в уме, как лучше напасть, успеет ли ударить или вообще коснуться его. С ним всегда следовало держать ухо востро: Йоко никогда не позволял себе расслабляться и забываться. Все, что он показывал, являлось лишь тенью настоящего чувства.
Курама был таким же. Сколько Хиеи ни пытался, не получалось подойти к нему незамеченным. Секрета тот так и не раскрыл.
— А вот ты, — Йоко полуобернулся, сверкнув золотистыми радужками, — вполне.
Всё-таки изменился.
— Нет.
— Конечно, — с легкостью согласился Йоко, откидывая волосы за спину. — Раньше ты бы не задумывался и не рассматривал мою спину, прикидывая, как лучше напасть. Раньше ты бы наверняка попытался просто всадить в неё нож.
Хиеи промолчал. В словах Йоко обнажалась острыми краями та самая правда, которую он сам не признавал. Не хотел думать о том, что изменился...
...с тех пор, как встретил Кураму.
По сути, Хиеи начал меняться с тех пор, как узнал о сестре.
— Раньше вместо тебя был Курама, — ответил он.
Спина Йоко все еще оставалась беззащитной — он провоцировал специально.
— Скучаешь по нему?
Да, скучает.
— Нет.
— И правильно. Мы ведь одно целое. Я — это он, он — это я.
— Он лучше тебя.
— Чем же? — Йоко снова полуобернулся и взглянул на Хиеи. Смерил его долгим взглядом, осматривая с ног до головы, ощупывая йоки словно руками. — Ты ошибаешься, если думаешь, что знал его. Нас.
Хиеи любил Кураму. Он казался открытым, но прозрачная стена, отделявшая его от окружающего мира, всегда была непроницаемой и твердой, как скала, на которой сейчас сидел Йоко. У Йоко с Курамой было много общего, но они все равно оставались разными.
— Он мне больше нравился, — сказал Хиеи.
Йоко усмехнулся, развернулся к воде. Волны неистово бились о твердый камень. Возможно, из-за многочисленных убийств кровь йокаев испарялась и красила небо в алый. В цвет бесконечной борьбы за выживание и силу. Цвет ярости, сломаной жизни, лютой ненависти и бесконечной боли.
— Я же говорю, что ты изменился.
Да, он изменился.
— Нет.
— Не хочешь признать очевидное? Но мы с тобой здесь, возле Границы, патрулируем территорию в ожидании нарушителей. Бесплатная лицензия на убийство без права покинуть участок.
Йоко забавляла ситуация, он веселился с каждым из совершенно одинаковых дней, разделенных между собой границей багровой ночи сгустившихся сумерек.
Его развлекали лишь Хиеи и мелкое воровство. Хиеи был уверен: если Йоко станет скучно — он вернется к своему ремеслу, из-за которого однажды уже вынужден был бежать в Нингенкай.
— Я и без надзора Рейкая могу убивать, — сказал Хиеи, поправляя на шее шарф. Ткань потяжелела, напитавшись прибрежной влаги, и неприятно холодила кожу.
— Ты такой глупый щенок, Мастер Джагана — с ненавистью прошипел Йоко и поднялся.
Каждое его плавное движение было словно муар — наложение копий друг на друга, создающих неповторимый узор — запечатлевались на сетчатке глаз. Хиеи успел лишь коснуться кончиками пальцев шершавой кожи рукоятки меча, гладкой от постоянного использования, как лис оказался рядом. Он не прикасался, не давил, не угрожал. Йоко подавлял своей силой, а не йоки, которая могла сравниться с йоки Хиеи.
Он был невероятно силен.
И восхитителен в своей силе.
— Ты ничего не знаешь о его светленьком внутреннем мире, — сказал ему в лицо Йоко. Если бы не взгляд ярких, цвета расплавленного золота, звериных глаз, Хиеи подумал бы, что тот защищает и оправдывает свое поведение. — Он жестокий хладнокровный убийца с расчетливым умом. Человеческая жизнь лишь помогла сделать маску, за которой я мог скрываться. Он создал ее, прикрывался, жил ей. И настолько вжился, что не хотел с ней прощаться.
Очередное откровение от Йоко. Правдивая ложь, в которой Курама не признавался, скрывая от всех правду. Даже от напарника.
— Нет, — ответил Хиеи, не отводя взгляда. Своими словами Йоко оставлял на привязанности Хиеи к Кураме глубокие раны. — У него внутри были небеса. Твою природу он сумел подавить, скрыть, избегать ее. Той части, которая была лишней и бесполезной в Нингенкае. Он утащил зеркало, — насмешливо напомнил Хиеи, складывая на груди руки и бесстрашно отвечая на холодный желтый взгляд с червоточиной зрачка посередине. — Утащил, чтобы помочь матери.
— По сути, мы одно целое, но ты не любишь меня так, как любил его, — перевел разговор Йоко, улыбнувшись одними губами.
Хиеи любил Кураму той любовью, которая сравнима с привязанностью, зависимостью. Но не подавал вида.
— Да, любил, — повторил Хиеи, зло ухмыляясь.
Йоко обернулся к воде и раскинул руки. Он снова показывал спину потенциальному врагу, который жаждал мести. Беспечный в своих действиях, но уверенный в своей силе.
— Мать, которой он спас жизнь, сама же и отняла ее у сына, — напомнил жестко Йоко.
Спокойствие Хиеи разбилось тысячей осколков воспоминаний и боли. Порванная нить, державшая все это время эмоции в узде, расплелась и разошлась по волокнам, гноясь и разрушаясь, подминая остатки разума.
Он напал на беззащитного Йоко молниеносно. Снимать повязку, чтобы активировать дьявольский глаз, не было надобности — драгоценные секунды капали с каждым ударом сердца, раскрывая глаза на коже вибрирующими от йоки нарывами. Меч разрезал воздух.
— Это твои истинные чувства к Кураме, — выдохнул Йоко, уходя от удара и перехватив Хиеи за шею. Зашипел, жестко припечатывая: — Это твоя истинная природа отношений. Ты нарушил свой собственный закон существования. И ты жалеешь о том, что не убил нашу мать, когда она убивала сама, верно? Потому что он просил тебя этого не делать.
Хиеи любил Кураму. Многое ему прощал. Но не нарушал свой закон существования.
Йоко ошибался.
— Да, — Хиеи прикрыл глаза, расслабившись, повиснув в руках лиса и не сопротивляясь больше. Ярость, туманившая рассудок, спала так же быстро, как и появилась. Хиеи хотел верить, что не камень Хируи, ощущавшийся на коже ледяной каплей снега, этому способствовал. — Я не мог ему отказать.
Жестокая правда повернулась, как нож в развороченной ране. Снова.
— Мое уважение твоим словам, — Йоко опустил его на землю. Ладонь с тонкими изящными пальцами скользнула по плечу, стягивая белую ткань. — Но ты снова врешь.
Он развернулся навстречу соленым брызгам, оставляя Хиеи наедине с едкими воспоминаниями ночи.
— В этот раз — нет.
— Отказать не мог... – усмехнулся Йоко. — Но ты все-таки добился своего.
Конечно, добился. Но зачем платить цену, которая лишает всего?
— Нет.
— Макай поедает слабых, — сказал совершенно другим тоном Йоко. Кончик серебристого хвоста качнулся из стороны в сторону, дернулся в нетерпении. — И ты его следующая жертва.
***ЖЕРТВА***
Иногда, когда ему надоедало смотреть на мерцавшую сеть барьера, отделявшую Макай от остальных миров, Хиеи невольно задумывался о том, что стало с его жизнью. Скучное патрулирование границ во благо Рейкая раздражало. Но еще больше выводил из себя Йоко, подтрунивавший над каждым его движением. Хиеи пытался подраться с ним, но тот всегда обыгрывал его. Если быть точным — вчистую.
— Ты никогда не думал, — начал Йоко водя рукой по сетке барьера, — почему она не пускает сильных йокаев на ту сторону?
Хиеи иногда задумывался. Но не вникал — незачем. Особенно сейчас, когда не за кем идти в Нингенкай, который стал скучной землей, населенной слабыми людьми. После того, как исчез Урамеши Юске, Хиеи больше не с кем было сражаться и измерять свой предел йоки. Причин перебираться на ту сторону больше не было. Так он и застрял с Йоко на службе у Рейкая. Их патрулирование делилось на две смены: в межпространстве, непосредственно рядом с сетью барьера, и у прохода в самом Макае, где они могли отдохнуть и расслабиться, насколько это возможно, при этом совершенно не покидая пост.
— Рейкай, по сути слабый сам по себе, смог установить такую сильную сеть, отталкивающую могущественных йокаев, — продолжил Йоко, облизывая обожженные пальцы.
Какими бы ни были отношения Хиеи с Курамой, Йоко начисто их перечеркивал своим характером и поведением. Хиеи каждый раз убеждался, что Йоко — не Курама, как бы не обманывал знакомый вид демона-лиса.
— Что тебе нужно в Нингенкае? — За все время патрулирования Границы Хиеи понял одну вещь: Йоко никогда не треплется просто так. В его словах всегда сокрыт двойной смысл. Вроде бы рассказывает о каких-то важных вещах, но в то же время говорит о чем-то своем, что не так легко сразу понять.
— Как бы тебе объяснить, — Йоко прищурился и глянул на него из-под челки. — Я хочу вернуть то, что принадлежит мне, но чтобы это сделать, нужно совершить еще несколько действий.
— Удачи, — фыркнул Хиеи, запахивая плащ на шее. Сильный ветер трепал ткань, раздувая парусом за спиной и грозя сбить с ног.
— Удача не помешает, — кивнул Йоко. То ли не понял сарказма, то ли посчитал ниже своего достоинства отвечать на выпад.
— Оставишь Границу?
— Я на тебя могу положиться, — лис улыбнулся.
— Мечтай.
— Я давно перестал мечтать. Еще с детства, — сухо оборвал Йоко и присел. Хиеи только успел почувствовать выброшенную в пространство йоки, как из-под земли тут же появилось растение, разрастаясь на глазах и увеличиваясь в размерах. Всего за несколько секунд Йоко соорудил себе неплохое кресло, где и устроился с удобством.
— У тебя детство было? — Хиеи привык думать, что Йоко — это Йоко, и таким был всегда.
— Детишкам-йокаям выжить в Макае невозможно. А если и выживают, то единицы, — Йоко взглянул на Хиеи, давая понять, что тот как раз таки из последних.
Иногда Йоко трепался о весьма интересных вещах. Хиеи никогда не признавался, что ему интересно: тот и так продолжал бы рассказывать.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Никогда не задумывался, почему детишки выживают?
Вопрос не понравился Хиеи. Хотел бы он знать ответ? Нет. Лишние знания ни к чему: они налагают определённые обязательства. Это слишком обременительно, а Хиеи не любил ответственность.
— Потому что Макай живое существо. Оно дарует им защиту, питает их, наполняет силой, вкладывая в них довольно много. А потом — р-раз! — Йоко хлопнул в ладоши и довольно вильнул кончиком хвоста, — и отбирает назад, когда детишки достигают определенного возраста.
— Может, хватит уже? — Хиеи уселся на землю. Он не хотел приближаться к растению Йоко, несмотря на то, что без приказа хозяина оно нападать бы не стало. Хиеи очень на это надеялся.
А еще он боялся затронутой Йоко темы. Признавать собственное волнение не хотелось, но и слушать тоже.
— Макай рано или поздно нас всех съест, — Йоко одним плавным движением, словно мягкий податливый воск, перетек из полулежащего положения в вертикальное. — Демоны, чей ранг выше S-класса, живут дольше. А вот те, что помельче, быстро умирают.
— Что-то не вижу толпы сбегающих оттуда йокаев, — Хиеи сложил на груди руки и покосился на Границу, от которой все еще пахло озоном и исходило едва уловимое даже для его слуха потрескивание.
— Нингенкай и Рейкай для них спасение, — Йоко вдохнул полной грудью. — Они могут избежать смерти.
— Врешь.
— Да, — Йоко усмехнулся и вернулся к Границе, затрещавшей сильнее при приближении йокая высоко класса. — Никто не может сбежать из Макая. Все, что Макай отдал, он заберет обратно. Он живет за счет тех, кто живет за его счет. Круговорот силы и жизни по его законам.
До Хиеи медленно доходило, что же Йоко имел в виду: тот иногда любил говорить слишком завуалированно.
— И ты это узнал ребенком? — поинтересовался он, наблюдая за Йоко. Что и говорить, он всегда был красив, даже сейчас. И Хиеи нравилось, как лис выглядел на фоне сетки, потрескивающей Силой Рейкая.
Четко ее видели только йокаи A- и S-класса, более мелкие йокаи — лишь нечеткую рябь. Слабые не замечали вовсе, потому и могли пройти сквозь барьер без какого-либо вреда для себя. Сильные вынуждены были томиться в холодном ожидании, когда влияние Рейкая ослабнет и барьер падет.
— Я много чего узнал ребенком, — Йоко обернулся, облизывая уголок губ. — Например, что и у всемогущего короля Райзена есть слабые стороны.
Это было интересной весточкой из прошлого Йоко, о котором тот заговорил впервые. Хиеи даже забыл, как дышать, всматриваясь в замершие черты лица — лис смотрел на огонь, словно вспоминая что-то очень далекое и частично забытое.
— Он мне рассказал много интересного, — продолжал Йоко. Голос его почти стих, губы едва заметно шевелились. — Когда я его встретил — голодный, облезлый, едва державшийся на ногах от усталости, — он сидел возле костра и ел мясо. И выглядел не как Король, а как обычный йокай.
Хиеи моргнул. Йоко виделся с Райзеном? Он помнил только то, что Йоко имел связи с Йоми, они вместе были в банде. А теперь выясняется подобное.
— Он мне помог выжить и научил, — Йоко взглянул на Хиеи и оказался рядом быстрее, чем тот вздохнул. Склонился, едва касаясь его повязки своим лбом, прошептал, почти соприкасаясь своими губами с его и глядя в чернеющие тьмой зрачки: — Макай поедает слабых, а сильных не отпускает.
Хиеи сглотнул. Йоко был невозможно близко. Настолько близко, как не был к нему близок Курама. Хиеи чувствовал запах сочной травы. Запах, который исходил и от волос Курамы. Запах, который Хиеи никогда не забудет.
Только поддаваться нельзя. Йоко ничего не делает и не говорит просто так — об этом следует помнить всегда. Он во всем всегда ищет выгоду. Даже в собственном дыхании. Словно ведет свою игру. И он пользуется тем, что Хиеи восхищается им и уважает.
— Рейкай, — Хиеи сглотнул, подавляя желание проверить на упругость и податливость йоки лиса, которая окутывала его тело мягкой теплой волной. — Энма знает об этом, верно?
— Только он и знает, — хмыкнул Йоко и отстранился, ловя сожаление во взгляде Хиеи. — Поэтому установил барьер, чтобы Макай не опустел. Если не станет Макая, то исчезнут и остальные миры.
— Печальная перспектива. — В голосе Хиеи не было жалости, скорее, предвкушение более интересного развития событий.
Вот почему барьер снова установили между мирами. Вот по какой причине они охраняют его. Вот по какой причине они все еще живы. Все миры зависимы друг от друга. Паразитируют друг на друге. Только Макай ест сам себя, убивая слабых и давая жизнь новым, более сильным. Почти как полигон, где испытывают новые виды оружия.
Но Хиеи нет до этого никакого дела. Всё, что его волнует, — Йоко. И то, почему он позволил умереть Кураме, не вмешавшись в события, когда происходящее можно было исправить.
— Оставь свои подозрения при себе, — проговорил холодно Йоко.
Хиеи очнулся, почувствовал возле горла острые когти — одно движение, и ему распорют горло. Тонкие полумесяцы впились в незащищенный участок шеи. Хиеи смотрел и ждал объяснений.
Йоко ухмыльнулся, сузив глаза. Уголки губ, очерченные тенями костра, визуально удлинились, изменились, заострились.
— Курама сделал правильный выбор, — проговорил Йоко. — Он жертва эмоций и привязанности. К матери в особенности. Только она его удерживала в Нингенкае.
Хиеи вслушивался, замерев статуей концентрированной йоки. Дракон, сдерживаемый под бинтами с печатями, бесновался. Внутри нарастало чувство тревоги, неутоленной жажды мести, боли и страдания.
— Ты все подстроил, — процедил сквозь зубы Хиеи. Он не мигая следил за Йоко. — Придурок Юске ничего не подозревал, как и все остальные.
Хиеи чувствовал, как внутри рушатся барьеры, которые он все это время старательно выстраивал. Наружу рвалось нечто, что он копил все это долгое время, которое отмерялось чайными ложечками в огромную бочку бытия. Слишком многое произошло, слишком многое сгинуло и кануло в ничто. Слишком многое забылось. Кроме одной вещи.
— Ты до сих пор так и не понял главного, — разочарованно сказал Йоко. — Мы одно целое с твоим Курамой. Или как там его мать звала — Шуичи?
— Сволочь.
Хиеи и сам не понял, как ему легко удалось приблизиться почти вплотную к Йоко и задеть его прежде, чем тот отреагировал и уклонился. Отрезанная прядь серебристых волос опустилась на истоптанную за долгие дни землю. На ней, как ледяные узоры на стеклянной поверхности, зацвели неровными краями алые круги. Хиеи отстраненно отметил, что порезался глубже, чем рассчитывал — Йоко никогда не шутил, несмотря на скользившую в голосе расслабленность.
— Ты заплатишь за его смерть, — сказал Хиеи, зажимая ладонью шею. Крови было много.
— Я уже заплатил за нее, — Йоко поднес к лицу ладонь. С пальцев, окрашенных кровью Хиеи, скатывалась кровь. Она собиралась на когтях крупными каплями, набухала, срывалась и утопала в белых складках одежды.
— Ты только отбираешь, — Хиеи не поддавался. В этот раз он не хотел уступать, как было много раз до этого. Что-то внутри надломилось и не желало срастаться обратно. Закончилось время, когда он следовал за тем, за кем всегда хотел.
Дурацкие чувства оказались сильнее хладнокровного голоса разума.
— И наслаждаюсь, — дополнил Йоко и не позволил сорваться очередной капле с указательного пальца. Коснулся ее языком, слизал и довольно зажмурился, раскатывая во рту как сладкую конфету.
— Чем ты заплатил?
Йоко опустил руку. Взглянул в глаз мастера Джагана, державшего повязку в руке. Третий глаз, дьявольский, не мигая смотрел на него, изучая. Закрытые глаза подрагивали, как в глубоком сне. И Йоко подавил неуместное желание выдрать его глаза вместе с Джаганом и проглотить – не вовремя пробудившаяся из-за крови огненного йокая натура затмила разум.
Либо же это были проделки Курамы, который все еще находился внутри его сознания.
— Отвечай, — поторопил Хиеи.
— Ты и сам знаешь. И уже простил меня. Потому что я лучше, несмотря на то, что ты продолжаешь любить Кураму.
Хиеи посмотрел на него. Джаган — весьма опасное орудие, и ему многое подвластно, если вовремя не закрыться. Но Йоко не делал этого, хоть и мог.
— Чертов лис, — с нескрываемой ненавистью процедил Хиеи.
— Ты знаешь, чем я заплатил, — словно в насмешку продолжил Йоко.
Ответ Хиеи точно не понравился: он не хотел его признавать, отрицал, потому что знание расставляло все кусочки мозаики по своим местам. Но Йоко не хотел упускать возможности посмеяться над его неопытностью и его верой.
— Я расплатился своим временем. Но я все еще хочу, чтобы ты был со мной.
***ВРЕМЯ***
В один из дней Йоко, задумчиво жуя травинку, которую до этого вырастил на абсолютно голой земле, точнее, прямо в пространстве (сейчас они слишком близко подобрались к Барьеру, и безжизненное окружающее пространство не имело привычных контуров), — сказал:
— Ему надоело.
Хиеи, до того осматривавший территорию, отвлекся от всё еще непривычного занятия и посмотрел на лиса:
— Кому?
— Кураме.
В имени, сорвавшемся так легко с его губ, не было сожаления и скорби — обычная констатация факта. Слишком сухо для того, кто прятался в чужом теле.
— Что именно ему надоело? — уточнил Хиеи, раздумывая: разматывать повязку на лбу сразу или немного подождать? Использование Джагана всегда требовало много сил и йоки. Йоко-то и раньше демонстрировал, что с легкостью может убить огненного демона, но если он ослабнет — это станет не тяжелее, чем переломить зубочистку.
— Убегать. Прятаться. Скрываться. Контролировать свою йоки, — перечислял Йоко, снова касаясь Барьера пальцами. Снова обжег их, облизал. Каждый раз одна и та же история, словно в памяти его не откладывались прошлые ошибки. Или ему нравилась боль? — Много всего. Вот и надоело.
— Курама был не из тех, кто легко откажется от жизни, — возразил Хиеи. Он сжал ладонью печать на правой руке, под которой томился дракон. — Он слишком любил свою мать.
— Именно она виновата в его смерти.
— Знаю. — Хиеи винил себя в том, что не смог предотвратить смерть друга. Курама просил не вмешиваться, и Хиеи не вмешивался, но преодолеть собственное сомнение и смотреть, как единственный близкий друг умирает на глазах, было тяжело. А теперь Йоко снова играет на его чувстве вины, пытаясь в очередной раз чего-то добиться — он же упоминал, что Хиеи ему зачем-то нужен. Неужели сейчас пробило на откровения, и он расскажет то, что Хиеи хочет услышать?
— Ты не понимаешь. — Сквозь белую челку на глазах Йоко посмотрел на него, усмехнулся: — Если бы ты помешал Кураме и убил его мать, он бы тебя не простил. А ты этого не хотел.
— Нет, — признался Хиеи. — Но и смерти Курамы я не хотел.
— Он принес себя в жертву, чтобы его семье ничто больше не угрожало, — Йоко вздохнул. Обернулся к Барьеру, прислушиваясь к окружающему пространству, продолжил: — Слухи о смерти разносятся быстрее, чем ты можешь представить. И все враги, которых у меня было превеликое множество, наверняка удавились от злости, что не смогли сами со мной расправиться. Хотел бы я посмотреть на их лица.
Йоко рассмеялся.
Хиеи не верил. В его словах была логика, но ее тоже можно продумать и сочинить умело. Курама отлично умел делать подобное. Он был слишком умным. И не верится, что смог пойти на такой серьезный шаг. Ладно Хиеи, ладно Юске и остальные, но собственную мать? Что-то не складывалось.
— Ты ведь не договариваешь главного, да?
Йоко перестал смеяться, потянулся, взмахнув кончиком хвоста:
— Если я буду рассказывать сразу обо всем — это станет скучным.
Йоко обернулся в тот момент, когда Хиеи уже стянул со лба повязку. Джаган смотрел на него, следил за каждым движением. Довольная улыбка показалась на лице Йоко.
— Ты стал умнее, — заметил он одобрительно.
— Я хочу знать правду, — сказал Хиеи. Сжатый в ладони белый отрезок ткани обвис мертвой петлей.
— Ладно, — Йоко пожал плечом. Кивнул в сторону Макая. — Нам туда. Тут слишком неспокойно.
— Признай, что тебе нужна земля для растений.
— Ты ошибаешься. Главное условие — это вливание йоки в само семечко. От этого оно начинает расти, — охотно объяснил Йоко.
— Земля для отвода глаз, — понял Хиеи. Он же столько раз видел, как Курама из волос извлекал розу — обманное и красивое движение, отвлекающее от главного.
— Схватываешь на лету.
От похвалы Хиеи проникся к Йоко большим доверием. Почувствовал, как сердце бьется чаще, словно учитель похвалил его достижения. Фальшивое чувство, которое Хиеи в себе старался искоренить. Он восхищался Йоко, но из-за Курамы его каждый раз охватывали противоречивые чувства. И забыть нельзя, и наслаждаться непозволительно.
— По этой причине ты мне нужен.
— Помню, ты как-то упоминал, что тебе что-то нужно в Нингенкае, — нахмурился Хиеи, сверля спину шагавшего впереди Йоко.
Он позволил тому отклониться от темы касательно смерти Курамы и сейчас читал мысли, пробегавшие в голове Йоко с небывалой скоростью. Множество картинок, обрывков воспоминаний, ничего не значащих фраз, чья-то смерть и много крови, бегство, Курама... Хиеи непроизвольно вздрогнул.
Он смотрел на Йоко, и до него медленно доходило то, что скрывалось под фальшью последних лет. Не хотел верить, но видел.
...Курама договорился с Йоко. Заключил сделку: добровольно отдал тело Шуичи при условии, что после его "смерти" Йоко будет заботиться о матери и проследит, чтобы ни один йокай не смог причинить ей вреда. Потому как месть йокаев могла достигнуть его матери, несмотря на смерть самого виновника. Естественно, Юске и остальным он ничего не рассказал, чтобы так было убедительнее бежать. И это дурацкое, набившее оскомину, прощание, больше похожее на признание: "Ты мне всегда нравился, несмотря на твою угрюмость и одержимость силой. Поэтому, прошу, не надо ничего делать ради меня", — которое Хиеи вспоминал так много раз, что казалось, его не было вовсе.
Все произошло ранним утром. Курама и Минамино Шиори возвращались домой из поездки. Курама, печально улыбнувшись, прорастил семечко макайкого мака, который своим запахом вызывал галлюцинации, переходящие в глубокий затяжной сон. Так мак защищал себя от хищников, а вот забредших путников защитить никто не мог. Некоторые виды плотоядных растений вполне уживались с макайскими маками, прекрасно взаимодействуя.
Курама приготовился к тому, что будет, и спокойно заговорил:
— Мам, мне очень понравилась поездка, спасибо.
— Шуичи, — не отрываясь от дороги, мать улыбнулась, — мы уже давно хотели с тобой съездить. Ты ведь мечтал еще с прошлого года. Сокровищница императора — поистине красивое место, мне самой было интересно.
Курама согласно кивнул. Он с замиранием сердца ждал, когда запах распространится по всему салону и начнет действовать. С Йоко он уже договорился и хотел в последний раз попрощаться с той, кто научил его испытывать не только гордость и жестокость, но и любовь.
— Чаши Бессмертия прекрасны, — подхватил Курама, вцепившись в пояс безопасности, перечеркивающий грудь смертельной меткой. — Как и сундук с сокровищами, принесенный в дар. Чеканка монет невероятна в своих мелочах, а блюда из золота с изумрудами и рубинами — отдельный разговор. Спасибо, мам...
Курама чувствовал вставший в горле ком, как наворачивались слезы, собираясь крупными каплями и застилая глаза прозрачной размытой пленкой. Он сдерживал себя, понимая, что это самый последний раз, когда он видит ее лицо таким светлым, наполненным спокойствием и радостью, пока ничем не омраченным. Она ведь будет винить себя в том, что не уберегла его, что сама стала причиной, что не справилась с эмоциями.
— Милый, когда приедем домой, у меня для тебя подарок.
— Спасибо... мам... — Курама почувствовал, как слезы скатываются по щекам, оставляя отвратительные влажные дорожки, похожие на его кривую жизни. — Спасибо... за все, — он протянул руку и сжал ее ладонь. Ее тепло, родное и привычное, влилось в ладонь успокоительным.
— Не за что, Шуичи, — мать посмотрела на сжавшую ладонь и закричала от ужаса.
А потом все закрутилось с головокружительной скоростью. Машина вильнула в сторону, царапаясь о бортики ограждения, вспарываясь металлической боковиной. Шиори пыталась отбиться от демона, сидевшего на месте ее сына и державшего ее за руку. Неуправляемая машина петляла на дороге. Мать вырывалась из мертвой хватки, даже расстегнула ремень безопасности, чтобы лучше отбиваться. О том, чтобы следить за дорогой, когда рядом сидит чудовище, и речи не шло. А когда ей удалось высвободиться, закричала:
— Шуичи!
И Курама не выдержал. Закричал от безысходности и своего неудачного плана, из-за которого ему пришлось причинить боль человеку, ближе которого не было. Он хотел изменить решение, хотел вернуть обратно то, что натворил, но было уже слишком поздно.
Шиори, испугавшись пронзительного крика, нащупала пилочку для ногтей, которая всегда лежала у нее в кармане куртки. Она нанесла несколько ран прежде, чем вильнувшая машина выскочила на встречную полосу, по которой несся грузовик. Курама вовремя вывернул руль, и машина съехала по склону, врезалась в дерево. Шиори выбросило сквозь лобовое стекло. Она пролетела несколько метров тряпичной куклой. Вся в его крови, без сознания, неподвижная.
Гулко бившееся сердце разрывало грудную клетку, в ушах гудело. Курама ничего не чувствовал, кроме сожаления и злости на самого себя.
Время замерло.
Подбегавший водитель грузовика — его Курама заметил краем глаза — что-то кричал.
Кровь из ран капала слишком медленно, привлекая затаившихся в листве деревьев мелких йокаев. Он распугал их, пустив мощный импульс йоки.
Выбраться из машины, наполненной дурманящим запахом, было сложно.
Он держался за плечо, но медленно шел по осколкам стекла к матери, лежавшей на пожухлой листве.
Курама не слышал, что говорил водитель грузовика, в ушах стоял нескончаемый звон, голова кружилась, перед глазами двоилось. Регенерация, так необходимая сейчас, не работала.
Шиори вздрогнула, приоткрыла глаза. Курама присел рядом, ободряюще сжал ее плечо. Мать посмотрела на него и ее лицо исказилось гримасой ужаса.
— Шуичи... — прочитал Курама по ее губам. — Где он...
Курама обещал, что подчинится Йоко.
Йоко обещал позаботиться о матери.
Они обо всем договорились. А остальным не обязательно знать, что случилось.
Осколок стекла словно сам оказался под её рукой. Она схватила его и...
Йоко хлопнул в ладони, и Хиеи дернулся, выпадая в реальность. Он потер лоб, пытаясь сориентироваться — он еще никогда не проникал в мысли так глубоко, и теперь расплачивался за это.
Они находились все на том же высоком островке; с одной стороны было бесконечное макайское море — пожалуй, единственное в своем роде, — по другую — густой лес.
— На самом деле, — Йоко почесал ухо, — не стоит его винить.
— За то, что он ничего не сказал? — Хиеи все меньше и меньше доверял Йоко. Тот преследовал свою выгоду. Но какую? Почему он, освободившись, работает на Рейкай, ведь мог сбежать в любой момент, сам же говорил. — Или за то, что он сделал такое с собой?
— Ты знаешь ответ, — Йоко потянулся и плюхнулся на огромный фиолетовый лист с желтыми прожилками, служивший ему местом отдыха.
— Нет.
Йоко сузил глаза, сверкнув желтыми радужками, процедил:
— Ты снова врешь.
Врал. На самом деле Хиеи сделал бы то же самое для Юкины.
— Но я тебе нужен.
— Мне никто не нужен, я и один могу справиться, — Йоко закинул руки за голову, посмотрел в черно-красное небо. — Но ты забавный. И он просил за тобой присмотреть — я не мог отказать.
— Значит, ты признаешь, что ты и Курама совершенно разные?
— Мыслим по-разному, но являемся одним целым, — Йоко не повелся на провокацию. — Тебе не надоело нас сравнивать и вычленять то, что ты хочешь вернуть? — Он перевернулся на живот, хвост вилял из стороны в сторону. — Забудь. Курама добровольно ушел. Возможно, он дремлет где-то внутри меня в глубинах сознания, но ты до него не достучишься.
Значит, шанс был. Хиеи знал, что Йоко говорил правду — Джаган не даст соврать. Все, что требуется, — оставаться рядом с ним, как он сам того и желает. Хиеи никуда и не собирался уходить, потому что с Йоко было гораздо интереснее даже на патрулировании. Без него он был бы послушной собачонкой у Рейкая, выполнял всякие мелкие поручения, как когда-то вместе с Юске.
Хиеи остался бы с Юске, но тот после смерти Кейко решил вести отшельнический образ жизни, и где он сейчас находился — не нашел бы ни один детектив Рейкая, что уж говорить про остальных?
— Хорошо, — Хиеи сел на землю возле выложенного по кругу камнями затухшего костра. Немного йоки — и огонь яркой вспышкой взмыл в небо, тут же опадая. Хиеи подкинул веток, влажных и сырых от близости моря, и они тут же зашипели.
Точно так же, кажется, совсем недавно, Хиеи сидел с Курамой, и они обсуждали первое совместное дело — проникновение в Хранилище Рейкая за тремя сокровищами.
— Так что тебе надо? — повторил в который раз Хиеи, предвкушая нечто интересное. — Ты же работаешь на Рейкай сейчас.
— Сейчас мне это выгодно. Я на стороне Рейкая, а он замял все мои грешки, дает возможность гулять по мирам и при этом не преследует. Исчезнуть незаметно в один из переходов при патрулировании — раз плюнуть. Меня не будут искать сразу, даже не заподозрят в чём-то. Хранилище Рейкая совершенно бездарно охраняется — заберу кое-что и исчезну.
— Не думаешь, что я тебя сдам?
— Ты? — Йоко рассмеялся. — Врешь.
— Да, — согласился Хиеи и усмехнулся.
— Проникну, заберу, уничтожу и освобожусь от надзора Рейкайских псов, — перечислил Йоко. — А прятаться я умею. С тобой это будет проще. И веселее.
— Уж постарайся, — улыбнулся Хиеи.
Жизнь налаживалась. И если раньше это было нудным однообразным существованием, то перспективы Йоко ему нравились гораздо больше.
Ограбить Рейкай? Что может быть интереснее. Не говоря о том, что в напарниках у него самый известный на все три мира вор — Йоко Курама.
Канон: Yu Yu Hakusho
Автор: S. D&LI R.
Бета: Мэй_Чен
Размер: миди, 5473 слова
Пейринг/Персонажи: Йоко, Хиеи (упоминаются Курама (Шуичи Минамино), Юске Урамеши, Шиори Минамино)
Категория: джен, пре-слэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Хиеи хочет узнать, почему Йоко позволил Кураме умереть. Он пытается отомстить, но тяжело мстить тому, кем ты восхищаешься. Тем более что у Йоко свои планы на мастера Джагана.
Примечание/Предупреждения: 1) Незначительные спойлеры к манге и канону. 2) Макай - мир демонов, Рейкай - мир духов, Нингенкай - мир людей. 3) Йоко - лис, известный вор Макая, управляет растениями. Хиеи - огненный демон, мастер Джагана (дьявольского глаза), который дает свои плюшки и бонусы, например, телепатию.
Линк на ФБ 2013 тык
***ПЛАМЯ***Яркие языки пламени голубым сиянием слизывали с бумаги буквы, пока документ не был уничтожен полностью. Наверное, весьма важный документ. В единственном экземпляре. Никто никогда не занимался копированием заключенных контрактов: незачем тратить чернила и время на пустое занятие. Важен был сам факт подписи под словами, весомый аргумент, действо.
Но йокаи высокого ранга, начиная с А-класса, подобным уже не занимались. Их больше интересовали сила, артефакты, поглощение душ и накапливание жизненной энергии.
Йоко, например, интересовали сокровища. Или любая необычная вещица, о которой доходил слух до его пушистых острых ушей. И, не теряя ни секунды, он тут же мчался к цели, дабы лично ее ощупать, осмотреть и обнюхать.
— Так и будешь смотреть? — в недовольном тоне Хиеи, стоявшего позади, чувствовалось уважение. Он был близко, и в то же время в тени. Отсветы костра иногда попадали на одежду, вырывая чернеющими клочьями складки и выбрасывая на съедение тьме. В Макае тьма всегда была более чем реальной угрозой.
Настоящей. Пугающей. Опасной.
Живой.
Йокаи предпочитали обходить темные места десятой дорогой. Они могли стать потенциальной пищей тьмы, самой сущности Макая, не давая ему разрушиться, удерживая наравне с Рейкаем, который существовал и функционировал за счет перенаправления человеческих душ на ту сторону.
— Можешь идти, — великодушно разрешил Йоко.
Ехидная улыбка расползлась по его лицу. Хиеи ее не мог видеть, иначе бы отреагировал — не явно, а едва заметным жестом, наклоном головы, бровями, движением пальцев.
Как Йоко и предполагал — Хиеи остался. Он всегда оставался.
— Останусь, — Хиеи продолжал стоять на месте, только обмотанная печатями рука взметнулась к шее, поправляя белоснежный, без единой капли крови, шарф, чистоте которого Йоко научился не удивляться.
— Если ты так хочешь, — Йоко прислушался к шорохам вокруг, не разрывая контакта с пламенем. Оно пожирало остатки бумажного пепла, некогда бывшего важной частью круговорота власти.
— Хочу.
Йоко присел и вытянул руку. Огонь едва касался ладони, отсвечивая на лице и серебристых волосах неровным светом.
— А что еще ты хочешь?
— Что хочу — сам возьму, — ответил Хиеи, не шелохнувшись. — И ты мне не нужен.
— Врешь. Я знаю, что ты восхищаешься мной. Знаю, что хочешь меня испытать. Знаю, — Йоко обернулся к Хиею и хитро улыбнулся. В медовых глазах блеснули хищные искорки.. — И знаю, что прямо сейчас ты хочешь обнажить меч и напасть на меня.
Хиеи сжал зубы, сменил внешне расслабленную позу на боевую стойку, не завершая движение. Он словно замер между стойками: еще не приготовился к бою, но уже напрягся. Ткань плаща натянулась там, где ладонь сжала рукоять эфеса стальной хваткой.
— И что будешь делать? — тихо спросил Хиеи.
— Ничего. Ты мне не интересен как противник, — Йоко поднялся, повернувшись к Хиеи спиной. — Мне мало с кем интересно сражаться. Но если вынудишь меня — не пожалею, имей ввиду.
— Я никогда ни о чем не жалею, — Хиеи облизнул губы, выставляя лезвие меча плашмя. По металлу плясали искры и отблески пламени, а в середине клинка неясным серым пятном выделялось отражение Йоко. — И впредь не собираюсь.
— Зря. — Йоко облизал пальцы, пробуя на вкус кожу, которая совсем не пострадала от огня.
Хиеи выжидал достаточно. Пара вдохов, и он уже готов был броситься на противника, но голос того опередил:
— Под твоими ногами голодное растение. Воспользуешься йоки — умрешь. Резко двинешься — умрешь. Попытаешься освободить огненного дракона — умрешь. Твои скорость и навыки не помогут — все равно умрешь.
— Не могу поверить, что ты настолько слаб.
— Скорее, я предугадываю жажду охоты, — поправил Йоко, склонив голову на бок. За его спиной затухал костер из украденных договоров, которые по старой традиции требовали от людей подписи в обмен на исполнение желания. Бесполезные бумажки, которые сейчас стали еще бесполезнее. Не считая того, что они согревали при сгорании. — У тебя она очень яркая. Зря пытаешься меня сожрать. Тебе не по силам даже надкусить.
— Посмотрим. — Хиеи собирался бездумно кинуться вперёд, но из земли выросло несколько побегов у носков его сапог.
— Видишь? Они уже готовы тебя попробовать. Жертва во имя Макая.
— Проклятье, — Хиеи глубоко вздохнул, унимая разбушевавшуюся внутри йоки.
— Умница, — зааплодировал Йоко. То ли он насмехался, то ли и правда радовался покладистости напарника. — Научись отличать правду от блефа, и тогда я, возможно, приму твой вызов.
В том, что Хиеи воспользуется разрешением, Йоко не сомневался. Но произойдет это совсем не скоро.
***МУАР***
— Ты стал таким же, как мы, — сказал однажды Хиеи.
Они с Йоко стояли у края скалы. Скользкая галька у подножия океана темнела под невидимыми солнечными лучами. Макай нынче расщедрился на ясную погоду, если можно было так назвать посветлевшее оранжевое небо, обычно алое, простиравшееся над всей обителью демонов. Границы её никто никогда не исследовал. Йокаи больше заботились о собственном выживании, и вряд ли кто-то из них мог похвастаться тем, что бывал на самом краю. Существовали лишь расплывчатые граница между Макаем, Нингенкаем и Рейкаем. Границ между условным адом и раем никто не проводил, но Рейкай никогда не отсылал человеческие души в наказание за земные грехи в Макай. А Макай никогда не зарился на чужое, довольствуясь тем, что имеет сам.
Йоко довольно щурился, подставляя лицо каплям влаги.
— Я не менялся с самого рождения, — покачал он головой, — и после перерождения.
Хиеи молчал. Он изучал открытую ему спину. С виду Йоко казался беззащитной и весьма легкой добычей. Хиеи иногда прикидывал в уме, как лучше напасть, успеет ли ударить или вообще коснуться его. С ним всегда следовало держать ухо востро: Йоко никогда не позволял себе расслабляться и забываться. Все, что он показывал, являлось лишь тенью настоящего чувства.
Курама был таким же. Сколько Хиеи ни пытался, не получалось подойти к нему незамеченным. Секрета тот так и не раскрыл.
— А вот ты, — Йоко полуобернулся, сверкнув золотистыми радужками, — вполне.
Всё-таки изменился.
— Нет.
— Конечно, — с легкостью согласился Йоко, откидывая волосы за спину. — Раньше ты бы не задумывался и не рассматривал мою спину, прикидывая, как лучше напасть. Раньше ты бы наверняка попытался просто всадить в неё нож.
Хиеи промолчал. В словах Йоко обнажалась острыми краями та самая правда, которую он сам не признавал. Не хотел думать о том, что изменился...
...с тех пор, как встретил Кураму.
По сути, Хиеи начал меняться с тех пор, как узнал о сестре.
— Раньше вместо тебя был Курама, — ответил он.
Спина Йоко все еще оставалась беззащитной — он провоцировал специально.
— Скучаешь по нему?
Да, скучает.
— Нет.
— И правильно. Мы ведь одно целое. Я — это он, он — это я.
— Он лучше тебя.
— Чем же? — Йоко снова полуобернулся и взглянул на Хиеи. Смерил его долгим взглядом, осматривая с ног до головы, ощупывая йоки словно руками. — Ты ошибаешься, если думаешь, что знал его. Нас.
Хиеи любил Кураму. Он казался открытым, но прозрачная стена, отделявшая его от окружающего мира, всегда была непроницаемой и твердой, как скала, на которой сейчас сидел Йоко. У Йоко с Курамой было много общего, но они все равно оставались разными.
— Он мне больше нравился, — сказал Хиеи.
Йоко усмехнулся, развернулся к воде. Волны неистово бились о твердый камень. Возможно, из-за многочисленных убийств кровь йокаев испарялась и красила небо в алый. В цвет бесконечной борьбы за выживание и силу. Цвет ярости, сломаной жизни, лютой ненависти и бесконечной боли.
— Я же говорю, что ты изменился.
Да, он изменился.
— Нет.
— Не хочешь признать очевидное? Но мы с тобой здесь, возле Границы, патрулируем территорию в ожидании нарушителей. Бесплатная лицензия на убийство без права покинуть участок.
Йоко забавляла ситуация, он веселился с каждым из совершенно одинаковых дней, разделенных между собой границей багровой ночи сгустившихся сумерек.
Его развлекали лишь Хиеи и мелкое воровство. Хиеи был уверен: если Йоко станет скучно — он вернется к своему ремеслу, из-за которого однажды уже вынужден был бежать в Нингенкай.
— Я и без надзора Рейкая могу убивать, — сказал Хиеи, поправляя на шее шарф. Ткань потяжелела, напитавшись прибрежной влаги, и неприятно холодила кожу.
— Ты такой глупый щенок, Мастер Джагана — с ненавистью прошипел Йоко и поднялся.
Каждое его плавное движение было словно муар — наложение копий друг на друга, создающих неповторимый узор — запечатлевались на сетчатке глаз. Хиеи успел лишь коснуться кончиками пальцев шершавой кожи рукоятки меча, гладкой от постоянного использования, как лис оказался рядом. Он не прикасался, не давил, не угрожал. Йоко подавлял своей силой, а не йоки, которая могла сравниться с йоки Хиеи.
Он был невероятно силен.
И восхитителен в своей силе.
— Ты ничего не знаешь о его светленьком внутреннем мире, — сказал ему в лицо Йоко. Если бы не взгляд ярких, цвета расплавленного золота, звериных глаз, Хиеи подумал бы, что тот защищает и оправдывает свое поведение. — Он жестокий хладнокровный убийца с расчетливым умом. Человеческая жизнь лишь помогла сделать маску, за которой я мог скрываться. Он создал ее, прикрывался, жил ей. И настолько вжился, что не хотел с ней прощаться.
Очередное откровение от Йоко. Правдивая ложь, в которой Курама не признавался, скрывая от всех правду. Даже от напарника.
— Нет, — ответил Хиеи, не отводя взгляда. Своими словами Йоко оставлял на привязанности Хиеи к Кураме глубокие раны. — У него внутри были небеса. Твою природу он сумел подавить, скрыть, избегать ее. Той части, которая была лишней и бесполезной в Нингенкае. Он утащил зеркало, — насмешливо напомнил Хиеи, складывая на груди руки и бесстрашно отвечая на холодный желтый взгляд с червоточиной зрачка посередине. — Утащил, чтобы помочь матери.
— По сути, мы одно целое, но ты не любишь меня так, как любил его, — перевел разговор Йоко, улыбнувшись одними губами.
Хиеи любил Кураму той любовью, которая сравнима с привязанностью, зависимостью. Но не подавал вида.
— Да, любил, — повторил Хиеи, зло ухмыляясь.
Йоко обернулся к воде и раскинул руки. Он снова показывал спину потенциальному врагу, который жаждал мести. Беспечный в своих действиях, но уверенный в своей силе.
— Мать, которой он спас жизнь, сама же и отняла ее у сына, — напомнил жестко Йоко.
Спокойствие Хиеи разбилось тысячей осколков воспоминаний и боли. Порванная нить, державшая все это время эмоции в узде, расплелась и разошлась по волокнам, гноясь и разрушаясь, подминая остатки разума.
Он напал на беззащитного Йоко молниеносно. Снимать повязку, чтобы активировать дьявольский глаз, не было надобности — драгоценные секунды капали с каждым ударом сердца, раскрывая глаза на коже вибрирующими от йоки нарывами. Меч разрезал воздух.
— Это твои истинные чувства к Кураме, — выдохнул Йоко, уходя от удара и перехватив Хиеи за шею. Зашипел, жестко припечатывая: — Это твоя истинная природа отношений. Ты нарушил свой собственный закон существования. И ты жалеешь о том, что не убил нашу мать, когда она убивала сама, верно? Потому что он просил тебя этого не делать.
Хиеи любил Кураму. Многое ему прощал. Но не нарушал свой закон существования.
Йоко ошибался.
— Да, — Хиеи прикрыл глаза, расслабившись, повиснув в руках лиса и не сопротивляясь больше. Ярость, туманившая рассудок, спала так же быстро, как и появилась. Хиеи хотел верить, что не камень Хируи, ощущавшийся на коже ледяной каплей снега, этому способствовал. — Я не мог ему отказать.
Жестокая правда повернулась, как нож в развороченной ране. Снова.
— Мое уважение твоим словам, — Йоко опустил его на землю. Ладонь с тонкими изящными пальцами скользнула по плечу, стягивая белую ткань. — Но ты снова врешь.
Он развернулся навстречу соленым брызгам, оставляя Хиеи наедине с едкими воспоминаниями ночи.
— В этот раз — нет.
— Отказать не мог... – усмехнулся Йоко. — Но ты все-таки добился своего.
Конечно, добился. Но зачем платить цену, которая лишает всего?
— Нет.
— Макай поедает слабых, — сказал совершенно другим тоном Йоко. Кончик серебристого хвоста качнулся из стороны в сторону, дернулся в нетерпении. — И ты его следующая жертва.
***ЖЕРТВА***
Иногда, когда ему надоедало смотреть на мерцавшую сеть барьера, отделявшую Макай от остальных миров, Хиеи невольно задумывался о том, что стало с его жизнью. Скучное патрулирование границ во благо Рейкая раздражало. Но еще больше выводил из себя Йоко, подтрунивавший над каждым его движением. Хиеи пытался подраться с ним, но тот всегда обыгрывал его. Если быть точным — вчистую.
— Ты никогда не думал, — начал Йоко водя рукой по сетке барьера, — почему она не пускает сильных йокаев на ту сторону?
Хиеи иногда задумывался. Но не вникал — незачем. Особенно сейчас, когда не за кем идти в Нингенкай, который стал скучной землей, населенной слабыми людьми. После того, как исчез Урамеши Юске, Хиеи больше не с кем было сражаться и измерять свой предел йоки. Причин перебираться на ту сторону больше не было. Так он и застрял с Йоко на службе у Рейкая. Их патрулирование делилось на две смены: в межпространстве, непосредственно рядом с сетью барьера, и у прохода в самом Макае, где они могли отдохнуть и расслабиться, насколько это возможно, при этом совершенно не покидая пост.
— Рейкай, по сути слабый сам по себе, смог установить такую сильную сеть, отталкивающую могущественных йокаев, — продолжил Йоко, облизывая обожженные пальцы.
Какими бы ни были отношения Хиеи с Курамой, Йоко начисто их перечеркивал своим характером и поведением. Хиеи каждый раз убеждался, что Йоко — не Курама, как бы не обманывал знакомый вид демона-лиса.
— Что тебе нужно в Нингенкае? — За все время патрулирования Границы Хиеи понял одну вещь: Йоко никогда не треплется просто так. В его словах всегда сокрыт двойной смысл. Вроде бы рассказывает о каких-то важных вещах, но в то же время говорит о чем-то своем, что не так легко сразу понять.
— Как бы тебе объяснить, — Йоко прищурился и глянул на него из-под челки. — Я хочу вернуть то, что принадлежит мне, но чтобы это сделать, нужно совершить еще несколько действий.
— Удачи, — фыркнул Хиеи, запахивая плащ на шее. Сильный ветер трепал ткань, раздувая парусом за спиной и грозя сбить с ног.
— Удача не помешает, — кивнул Йоко. То ли не понял сарказма, то ли посчитал ниже своего достоинства отвечать на выпад.
— Оставишь Границу?
— Я на тебя могу положиться, — лис улыбнулся.
— Мечтай.
— Я давно перестал мечтать. Еще с детства, — сухо оборвал Йоко и присел. Хиеи только успел почувствовать выброшенную в пространство йоки, как из-под земли тут же появилось растение, разрастаясь на глазах и увеличиваясь в размерах. Всего за несколько секунд Йоко соорудил себе неплохое кресло, где и устроился с удобством.
— У тебя детство было? — Хиеи привык думать, что Йоко — это Йоко, и таким был всегда.
— Детишкам-йокаям выжить в Макае невозможно. А если и выживают, то единицы, — Йоко взглянул на Хиеи, давая понять, что тот как раз таки из последних.
Иногда Йоко трепался о весьма интересных вещах. Хиеи никогда не признавался, что ему интересно: тот и так продолжал бы рассказывать.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Никогда не задумывался, почему детишки выживают?
Вопрос не понравился Хиеи. Хотел бы он знать ответ? Нет. Лишние знания ни к чему: они налагают определённые обязательства. Это слишком обременительно, а Хиеи не любил ответственность.
— Потому что Макай живое существо. Оно дарует им защиту, питает их, наполняет силой, вкладывая в них довольно много. А потом — р-раз! — Йоко хлопнул в ладоши и довольно вильнул кончиком хвоста, — и отбирает назад, когда детишки достигают определенного возраста.
— Может, хватит уже? — Хиеи уселся на землю. Он не хотел приближаться к растению Йоко, несмотря на то, что без приказа хозяина оно нападать бы не стало. Хиеи очень на это надеялся.
А еще он боялся затронутой Йоко темы. Признавать собственное волнение не хотелось, но и слушать тоже.
— Макай рано или поздно нас всех съест, — Йоко одним плавным движением, словно мягкий податливый воск, перетек из полулежащего положения в вертикальное. — Демоны, чей ранг выше S-класса, живут дольше. А вот те, что помельче, быстро умирают.
— Что-то не вижу толпы сбегающих оттуда йокаев, — Хиеи сложил на груди руки и покосился на Границу, от которой все еще пахло озоном и исходило едва уловимое даже для его слуха потрескивание.
— Нингенкай и Рейкай для них спасение, — Йоко вдохнул полной грудью. — Они могут избежать смерти.
— Врешь.
— Да, — Йоко усмехнулся и вернулся к Границе, затрещавшей сильнее при приближении йокая высоко класса. — Никто не может сбежать из Макая. Все, что Макай отдал, он заберет обратно. Он живет за счет тех, кто живет за его счет. Круговорот силы и жизни по его законам.
До Хиеи медленно доходило, что же Йоко имел в виду: тот иногда любил говорить слишком завуалированно.
— И ты это узнал ребенком? — поинтересовался он, наблюдая за Йоко. Что и говорить, он всегда был красив, даже сейчас. И Хиеи нравилось, как лис выглядел на фоне сетки, потрескивающей Силой Рейкая.
Четко ее видели только йокаи A- и S-класса, более мелкие йокаи — лишь нечеткую рябь. Слабые не замечали вовсе, потому и могли пройти сквозь барьер без какого-либо вреда для себя. Сильные вынуждены были томиться в холодном ожидании, когда влияние Рейкая ослабнет и барьер падет.
— Я много чего узнал ребенком, — Йоко обернулся, облизывая уголок губ. — Например, что и у всемогущего короля Райзена есть слабые стороны.
Это было интересной весточкой из прошлого Йоко, о котором тот заговорил впервые. Хиеи даже забыл, как дышать, всматриваясь в замершие черты лица — лис смотрел на огонь, словно вспоминая что-то очень далекое и частично забытое.
— Он мне рассказал много интересного, — продолжал Йоко. Голос его почти стих, губы едва заметно шевелились. — Когда я его встретил — голодный, облезлый, едва державшийся на ногах от усталости, — он сидел возле костра и ел мясо. И выглядел не как Король, а как обычный йокай.
Хиеи моргнул. Йоко виделся с Райзеном? Он помнил только то, что Йоко имел связи с Йоми, они вместе были в банде. А теперь выясняется подобное.
— Он мне помог выжить и научил, — Йоко взглянул на Хиеи и оказался рядом быстрее, чем тот вздохнул. Склонился, едва касаясь его повязки своим лбом, прошептал, почти соприкасаясь своими губами с его и глядя в чернеющие тьмой зрачки: — Макай поедает слабых, а сильных не отпускает.
Хиеи сглотнул. Йоко был невозможно близко. Настолько близко, как не был к нему близок Курама. Хиеи чувствовал запах сочной травы. Запах, который исходил и от волос Курамы. Запах, который Хиеи никогда не забудет.
Только поддаваться нельзя. Йоко ничего не делает и не говорит просто так — об этом следует помнить всегда. Он во всем всегда ищет выгоду. Даже в собственном дыхании. Словно ведет свою игру. И он пользуется тем, что Хиеи восхищается им и уважает.
— Рейкай, — Хиеи сглотнул, подавляя желание проверить на упругость и податливость йоки лиса, которая окутывала его тело мягкой теплой волной. — Энма знает об этом, верно?
— Только он и знает, — хмыкнул Йоко и отстранился, ловя сожаление во взгляде Хиеи. — Поэтому установил барьер, чтобы Макай не опустел. Если не станет Макая, то исчезнут и остальные миры.
— Печальная перспектива. — В голосе Хиеи не было жалости, скорее, предвкушение более интересного развития событий.
Вот почему барьер снова установили между мирами. Вот по какой причине они охраняют его. Вот по какой причине они все еще живы. Все миры зависимы друг от друга. Паразитируют друг на друге. Только Макай ест сам себя, убивая слабых и давая жизнь новым, более сильным. Почти как полигон, где испытывают новые виды оружия.
Но Хиеи нет до этого никакого дела. Всё, что его волнует, — Йоко. И то, почему он позволил умереть Кураме, не вмешавшись в события, когда происходящее можно было исправить.
— Оставь свои подозрения при себе, — проговорил холодно Йоко.
Хиеи очнулся, почувствовал возле горла острые когти — одно движение, и ему распорют горло. Тонкие полумесяцы впились в незащищенный участок шеи. Хиеи смотрел и ждал объяснений.
Йоко ухмыльнулся, сузив глаза. Уголки губ, очерченные тенями костра, визуально удлинились, изменились, заострились.
— Курама сделал правильный выбор, — проговорил Йоко. — Он жертва эмоций и привязанности. К матери в особенности. Только она его удерживала в Нингенкае.
Хиеи вслушивался, замерев статуей концентрированной йоки. Дракон, сдерживаемый под бинтами с печатями, бесновался. Внутри нарастало чувство тревоги, неутоленной жажды мести, боли и страдания.
— Ты все подстроил, — процедил сквозь зубы Хиеи. Он не мигая следил за Йоко. — Придурок Юске ничего не подозревал, как и все остальные.
Хиеи чувствовал, как внутри рушатся барьеры, которые он все это время старательно выстраивал. Наружу рвалось нечто, что он копил все это долгое время, которое отмерялось чайными ложечками в огромную бочку бытия. Слишком многое произошло, слишком многое сгинуло и кануло в ничто. Слишком многое забылось. Кроме одной вещи.
— Ты до сих пор так и не понял главного, — разочарованно сказал Йоко. — Мы одно целое с твоим Курамой. Или как там его мать звала — Шуичи?
— Сволочь.
Хиеи и сам не понял, как ему легко удалось приблизиться почти вплотную к Йоко и задеть его прежде, чем тот отреагировал и уклонился. Отрезанная прядь серебристых волос опустилась на истоптанную за долгие дни землю. На ней, как ледяные узоры на стеклянной поверхности, зацвели неровными краями алые круги. Хиеи отстраненно отметил, что порезался глубже, чем рассчитывал — Йоко никогда не шутил, несмотря на скользившую в голосе расслабленность.
— Ты заплатишь за его смерть, — сказал Хиеи, зажимая ладонью шею. Крови было много.
— Я уже заплатил за нее, — Йоко поднес к лицу ладонь. С пальцев, окрашенных кровью Хиеи, скатывалась кровь. Она собиралась на когтях крупными каплями, набухала, срывалась и утопала в белых складках одежды.
— Ты только отбираешь, — Хиеи не поддавался. В этот раз он не хотел уступать, как было много раз до этого. Что-то внутри надломилось и не желало срастаться обратно. Закончилось время, когда он следовал за тем, за кем всегда хотел.
Дурацкие чувства оказались сильнее хладнокровного голоса разума.
— И наслаждаюсь, — дополнил Йоко и не позволил сорваться очередной капле с указательного пальца. Коснулся ее языком, слизал и довольно зажмурился, раскатывая во рту как сладкую конфету.
— Чем ты заплатил?
Йоко опустил руку. Взглянул в глаз мастера Джагана, державшего повязку в руке. Третий глаз, дьявольский, не мигая смотрел на него, изучая. Закрытые глаза подрагивали, как в глубоком сне. И Йоко подавил неуместное желание выдрать его глаза вместе с Джаганом и проглотить – не вовремя пробудившаяся из-за крови огненного йокая натура затмила разум.
Либо же это были проделки Курамы, который все еще находился внутри его сознания.
— Отвечай, — поторопил Хиеи.
— Ты и сам знаешь. И уже простил меня. Потому что я лучше, несмотря на то, что ты продолжаешь любить Кураму.
Хиеи посмотрел на него. Джаган — весьма опасное орудие, и ему многое подвластно, если вовремя не закрыться. Но Йоко не делал этого, хоть и мог.
— Чертов лис, — с нескрываемой ненавистью процедил Хиеи.
— Ты знаешь, чем я заплатил, — словно в насмешку продолжил Йоко.
Ответ Хиеи точно не понравился: он не хотел его признавать, отрицал, потому что знание расставляло все кусочки мозаики по своим местам. Но Йоко не хотел упускать возможности посмеяться над его неопытностью и его верой.
— Я расплатился своим временем. Но я все еще хочу, чтобы ты был со мной.
***ВРЕМЯ***
В один из дней Йоко, задумчиво жуя травинку, которую до этого вырастил на абсолютно голой земле, точнее, прямо в пространстве (сейчас они слишком близко подобрались к Барьеру, и безжизненное окружающее пространство не имело привычных контуров), — сказал:
— Ему надоело.
Хиеи, до того осматривавший территорию, отвлекся от всё еще непривычного занятия и посмотрел на лиса:
— Кому?
— Кураме.
В имени, сорвавшемся так легко с его губ, не было сожаления и скорби — обычная констатация факта. Слишком сухо для того, кто прятался в чужом теле.
— Что именно ему надоело? — уточнил Хиеи, раздумывая: разматывать повязку на лбу сразу или немного подождать? Использование Джагана всегда требовало много сил и йоки. Йоко-то и раньше демонстрировал, что с легкостью может убить огненного демона, но если он ослабнет — это станет не тяжелее, чем переломить зубочистку.
— Убегать. Прятаться. Скрываться. Контролировать свою йоки, — перечислял Йоко, снова касаясь Барьера пальцами. Снова обжег их, облизал. Каждый раз одна и та же история, словно в памяти его не откладывались прошлые ошибки. Или ему нравилась боль? — Много всего. Вот и надоело.
— Курама был не из тех, кто легко откажется от жизни, — возразил Хиеи. Он сжал ладонью печать на правой руке, под которой томился дракон. — Он слишком любил свою мать.
— Именно она виновата в его смерти.
— Знаю. — Хиеи винил себя в том, что не смог предотвратить смерть друга. Курама просил не вмешиваться, и Хиеи не вмешивался, но преодолеть собственное сомнение и смотреть, как единственный близкий друг умирает на глазах, было тяжело. А теперь Йоко снова играет на его чувстве вины, пытаясь в очередной раз чего-то добиться — он же упоминал, что Хиеи ему зачем-то нужен. Неужели сейчас пробило на откровения, и он расскажет то, что Хиеи хочет услышать?
— Ты не понимаешь. — Сквозь белую челку на глазах Йоко посмотрел на него, усмехнулся: — Если бы ты помешал Кураме и убил его мать, он бы тебя не простил. А ты этого не хотел.
— Нет, — признался Хиеи. — Но и смерти Курамы я не хотел.
— Он принес себя в жертву, чтобы его семье ничто больше не угрожало, — Йоко вздохнул. Обернулся к Барьеру, прислушиваясь к окружающему пространству, продолжил: — Слухи о смерти разносятся быстрее, чем ты можешь представить. И все враги, которых у меня было превеликое множество, наверняка удавились от злости, что не смогли сами со мной расправиться. Хотел бы я посмотреть на их лица.
Йоко рассмеялся.
Хиеи не верил. В его словах была логика, но ее тоже можно продумать и сочинить умело. Курама отлично умел делать подобное. Он был слишком умным. И не верится, что смог пойти на такой серьезный шаг. Ладно Хиеи, ладно Юске и остальные, но собственную мать? Что-то не складывалось.
— Ты ведь не договариваешь главного, да?
Йоко перестал смеяться, потянулся, взмахнув кончиком хвоста:
— Если я буду рассказывать сразу обо всем — это станет скучным.
Йоко обернулся в тот момент, когда Хиеи уже стянул со лба повязку. Джаган смотрел на него, следил за каждым движением. Довольная улыбка показалась на лице Йоко.
— Ты стал умнее, — заметил он одобрительно.
— Я хочу знать правду, — сказал Хиеи. Сжатый в ладони белый отрезок ткани обвис мертвой петлей.
— Ладно, — Йоко пожал плечом. Кивнул в сторону Макая. — Нам туда. Тут слишком неспокойно.
— Признай, что тебе нужна земля для растений.
— Ты ошибаешься. Главное условие — это вливание йоки в само семечко. От этого оно начинает расти, — охотно объяснил Йоко.
— Земля для отвода глаз, — понял Хиеи. Он же столько раз видел, как Курама из волос извлекал розу — обманное и красивое движение, отвлекающее от главного.
— Схватываешь на лету.
От похвалы Хиеи проникся к Йоко большим доверием. Почувствовал, как сердце бьется чаще, словно учитель похвалил его достижения. Фальшивое чувство, которое Хиеи в себе старался искоренить. Он восхищался Йоко, но из-за Курамы его каждый раз охватывали противоречивые чувства. И забыть нельзя, и наслаждаться непозволительно.
— По этой причине ты мне нужен.
— Помню, ты как-то упоминал, что тебе что-то нужно в Нингенкае, — нахмурился Хиеи, сверля спину шагавшего впереди Йоко.
Он позволил тому отклониться от темы касательно смерти Курамы и сейчас читал мысли, пробегавшие в голове Йоко с небывалой скоростью. Множество картинок, обрывков воспоминаний, ничего не значащих фраз, чья-то смерть и много крови, бегство, Курама... Хиеи непроизвольно вздрогнул.
Он смотрел на Йоко, и до него медленно доходило то, что скрывалось под фальшью последних лет. Не хотел верить, но видел.
...Курама договорился с Йоко. Заключил сделку: добровольно отдал тело Шуичи при условии, что после его "смерти" Йоко будет заботиться о матери и проследит, чтобы ни один йокай не смог причинить ей вреда. Потому как месть йокаев могла достигнуть его матери, несмотря на смерть самого виновника. Естественно, Юске и остальным он ничего не рассказал, чтобы так было убедительнее бежать. И это дурацкое, набившее оскомину, прощание, больше похожее на признание: "Ты мне всегда нравился, несмотря на твою угрюмость и одержимость силой. Поэтому, прошу, не надо ничего делать ради меня", — которое Хиеи вспоминал так много раз, что казалось, его не было вовсе.
Все произошло ранним утром. Курама и Минамино Шиори возвращались домой из поездки. Курама, печально улыбнувшись, прорастил семечко макайкого мака, который своим запахом вызывал галлюцинации, переходящие в глубокий затяжной сон. Так мак защищал себя от хищников, а вот забредших путников защитить никто не мог. Некоторые виды плотоядных растений вполне уживались с макайскими маками, прекрасно взаимодействуя.
Курама приготовился к тому, что будет, и спокойно заговорил:
— Мам, мне очень понравилась поездка, спасибо.
— Шуичи, — не отрываясь от дороги, мать улыбнулась, — мы уже давно хотели с тобой съездить. Ты ведь мечтал еще с прошлого года. Сокровищница императора — поистине красивое место, мне самой было интересно.
Курама согласно кивнул. Он с замиранием сердца ждал, когда запах распространится по всему салону и начнет действовать. С Йоко он уже договорился и хотел в последний раз попрощаться с той, кто научил его испытывать не только гордость и жестокость, но и любовь.
— Чаши Бессмертия прекрасны, — подхватил Курама, вцепившись в пояс безопасности, перечеркивающий грудь смертельной меткой. — Как и сундук с сокровищами, принесенный в дар. Чеканка монет невероятна в своих мелочах, а блюда из золота с изумрудами и рубинами — отдельный разговор. Спасибо, мам...
Курама чувствовал вставший в горле ком, как наворачивались слезы, собираясь крупными каплями и застилая глаза прозрачной размытой пленкой. Он сдерживал себя, понимая, что это самый последний раз, когда он видит ее лицо таким светлым, наполненным спокойствием и радостью, пока ничем не омраченным. Она ведь будет винить себя в том, что не уберегла его, что сама стала причиной, что не справилась с эмоциями.
— Милый, когда приедем домой, у меня для тебя подарок.
— Спасибо... мам... — Курама почувствовал, как слезы скатываются по щекам, оставляя отвратительные влажные дорожки, похожие на его кривую жизни. — Спасибо... за все, — он протянул руку и сжал ее ладонь. Ее тепло, родное и привычное, влилось в ладонь успокоительным.
— Не за что, Шуичи, — мать посмотрела на сжавшую ладонь и закричала от ужаса.
А потом все закрутилось с головокружительной скоростью. Машина вильнула в сторону, царапаясь о бортики ограждения, вспарываясь металлической боковиной. Шиори пыталась отбиться от демона, сидевшего на месте ее сына и державшего ее за руку. Неуправляемая машина петляла на дороге. Мать вырывалась из мертвой хватки, даже расстегнула ремень безопасности, чтобы лучше отбиваться. О том, чтобы следить за дорогой, когда рядом сидит чудовище, и речи не шло. А когда ей удалось высвободиться, закричала:
— Шуичи!
И Курама не выдержал. Закричал от безысходности и своего неудачного плана, из-за которого ему пришлось причинить боль человеку, ближе которого не было. Он хотел изменить решение, хотел вернуть обратно то, что натворил, но было уже слишком поздно.
Шиори, испугавшись пронзительного крика, нащупала пилочку для ногтей, которая всегда лежала у нее в кармане куртки. Она нанесла несколько ран прежде, чем вильнувшая машина выскочила на встречную полосу, по которой несся грузовик. Курама вовремя вывернул руль, и машина съехала по склону, врезалась в дерево. Шиори выбросило сквозь лобовое стекло. Она пролетела несколько метров тряпичной куклой. Вся в его крови, без сознания, неподвижная.
Гулко бившееся сердце разрывало грудную клетку, в ушах гудело. Курама ничего не чувствовал, кроме сожаления и злости на самого себя.
Время замерло.
Подбегавший водитель грузовика — его Курама заметил краем глаза — что-то кричал.
Кровь из ран капала слишком медленно, привлекая затаившихся в листве деревьев мелких йокаев. Он распугал их, пустив мощный импульс йоки.
Выбраться из машины, наполненной дурманящим запахом, было сложно.
Он держался за плечо, но медленно шел по осколкам стекла к матери, лежавшей на пожухлой листве.
Курама не слышал, что говорил водитель грузовика, в ушах стоял нескончаемый звон, голова кружилась, перед глазами двоилось. Регенерация, так необходимая сейчас, не работала.
Шиори вздрогнула, приоткрыла глаза. Курама присел рядом, ободряюще сжал ее плечо. Мать посмотрела на него и ее лицо исказилось гримасой ужаса.
— Шуичи... — прочитал Курама по ее губам. — Где он...
Курама обещал, что подчинится Йоко.
Йоко обещал позаботиться о матери.
Они обо всем договорились. А остальным не обязательно знать, что случилось.
Осколок стекла словно сам оказался под её рукой. Она схватила его и...
Йоко хлопнул в ладони, и Хиеи дернулся, выпадая в реальность. Он потер лоб, пытаясь сориентироваться — он еще никогда не проникал в мысли так глубоко, и теперь расплачивался за это.
Они находились все на том же высоком островке; с одной стороны было бесконечное макайское море — пожалуй, единственное в своем роде, — по другую — густой лес.
— На самом деле, — Йоко почесал ухо, — не стоит его винить.
— За то, что он ничего не сказал? — Хиеи все меньше и меньше доверял Йоко. Тот преследовал свою выгоду. Но какую? Почему он, освободившись, работает на Рейкай, ведь мог сбежать в любой момент, сам же говорил. — Или за то, что он сделал такое с собой?
— Ты знаешь ответ, — Йоко потянулся и плюхнулся на огромный фиолетовый лист с желтыми прожилками, служивший ему местом отдыха.
— Нет.
Йоко сузил глаза, сверкнув желтыми радужками, процедил:
— Ты снова врешь.
Врал. На самом деле Хиеи сделал бы то же самое для Юкины.
— Но я тебе нужен.
— Мне никто не нужен, я и один могу справиться, — Йоко закинул руки за голову, посмотрел в черно-красное небо. — Но ты забавный. И он просил за тобой присмотреть — я не мог отказать.
— Значит, ты признаешь, что ты и Курама совершенно разные?
— Мыслим по-разному, но являемся одним целым, — Йоко не повелся на провокацию. — Тебе не надоело нас сравнивать и вычленять то, что ты хочешь вернуть? — Он перевернулся на живот, хвост вилял из стороны в сторону. — Забудь. Курама добровольно ушел. Возможно, он дремлет где-то внутри меня в глубинах сознания, но ты до него не достучишься.
Значит, шанс был. Хиеи знал, что Йоко говорил правду — Джаган не даст соврать. Все, что требуется, — оставаться рядом с ним, как он сам того и желает. Хиеи никуда и не собирался уходить, потому что с Йоко было гораздо интереснее даже на патрулировании. Без него он был бы послушной собачонкой у Рейкая, выполнял всякие мелкие поручения, как когда-то вместе с Юске.
Хиеи остался бы с Юске, но тот после смерти Кейко решил вести отшельнический образ жизни, и где он сейчас находился — не нашел бы ни один детектив Рейкая, что уж говорить про остальных?
— Хорошо, — Хиеи сел на землю возле выложенного по кругу камнями затухшего костра. Немного йоки — и огонь яркой вспышкой взмыл в небо, тут же опадая. Хиеи подкинул веток, влажных и сырых от близости моря, и они тут же зашипели.
Точно так же, кажется, совсем недавно, Хиеи сидел с Курамой, и они обсуждали первое совместное дело — проникновение в Хранилище Рейкая за тремя сокровищами.
— Так что тебе надо? — повторил в который раз Хиеи, предвкушая нечто интересное. — Ты же работаешь на Рейкай сейчас.
— Сейчас мне это выгодно. Я на стороне Рейкая, а он замял все мои грешки, дает возможность гулять по мирам и при этом не преследует. Исчезнуть незаметно в один из переходов при патрулировании — раз плюнуть. Меня не будут искать сразу, даже не заподозрят в чём-то. Хранилище Рейкая совершенно бездарно охраняется — заберу кое-что и исчезну.
— Не думаешь, что я тебя сдам?
— Ты? — Йоко рассмеялся. — Врешь.
— Да, — согласился Хиеи и усмехнулся.
— Проникну, заберу, уничтожу и освобожусь от надзора Рейкайских псов, — перечислил Йоко. — А прятаться я умею. С тобой это будет проще. И веселее.
— Уж постарайся, — улыбнулся Хиеи.
Жизнь налаживалась. И если раньше это было нудным однообразным существованием, то перспективы Йоко ему нравились гораздо больше.
Ограбить Рейкай? Что может быть интереснее. Не говоря о том, что в напарниках у него самый известный на все три мира вор — Йоко Курама.
@темы: Yu Yu Hakusho, PG-13, Фанфикшен